ЧАСТЬ 1.
В этот раз галлюцинация была абсолютно исключена. Он был реальнее, чем полная окурков пепельница, стоящая на столе. Тусклая клочковатая шерсть, выдавала сомнительное здоровье, хотя сантиметровые рожки на голове демонстрировали, что недостатка в кальции их владелец явно не испытывает.
Сам владелец – чертик карикатурной внешности, размером с бутылку «Столичной» лежал на табуретке. Глаза, размером с монету однокопеечного достоинства были закрыты, из чего Акакий Бонифатьевич Бормотухин сделал вывод, что чертик спит, хотя чертей спящих, ровно как и бодрствующих, ему до сих пор встречать не приходилось. Бонифатьевич потер глаза в надежде, что белогорячечное изображение исчезнет, но вопреки ожиданию чертик не только не исчез, но очень реалистично почесал правым копытцем колено левой ноги и издал неопределенный булькающий звук.
— Допился, — с тоской подумал Акакий, и вдруг, почувствовал что то похожее на укус пчелы в правом углу рта. Сигарета, которую он держал в зубах, истлела и обожгла кожу. Судя по всему, пауза временного континуума, в которой он завис, продолжалась несколько минут. От неожиданности Бормотухин вздрогнул, неловко дернул рукой, отбрасывая окурок в угол комнаты, и толкнул стоящий на столе стакан. Тот, скользнув по залитому пиво-водочной смесью столу, с роковой нерешительностью застыл на долю секунды на краю и медленно, миллиметр за миллиметр, стал валится в кухонную бездну. Зрачки словно объектив фотокамеры запечатлевали фрагменты падающей граненой емкости: разворот, лучик света, преломившийся через донышко, наплыв спиртового цунами к краю, кульбит. Соприкосновение с пыльной поверхностью бетонного пола прикрытого истершимся линолеумом. Гейзер, извергнувший ввысь бриллианты стеклянной крошки и покрывшие все это хрустальные капли водочного дождя.
Мгновение спустя по барабанным перепонкам ударил режущий звон разбитой посуды. Окаменевший Акакий Бонифатьевич сидел с открытым ртом, растеряно переводя взгляд с разбитого стакана на стол. Сюрреализм происходящего далее вполне был бы достоин пера Венечки Ерофеева. Чертик подпрыгнул на табурете, сел, открыл глаза и уставился на Бормотухина. Сначала он какое-то время моргал глазами и тряс головой. Потом посмотрел по сторонам, и наконец, уставился на Акакия. По его, заросшей шерстью мордочке, пробежала целая гамма эмоций. Если бы при этих событиях присутствовал доктор Кэл Лайтман из сериала «Обмани меня», ему не составило бы труда зафиксировать появившееся недоумение, быстро сменившееся недоверчивостью. Затем удивление, переходящее в растерянность. Следом за этим, зрачки чертика расширились, заняв почти все пространство глазного яблока, подбородок задрожал, мучительная гримаса исказила мордочку, обнажив мелкие, ослепительно белые зубки. И наконец, полный ужаса чертов голос заполнил звуковое пространство кухни. Молча, не закрывая рта, и нелепо взмахнув руками, Бормотухин медленно повалился на пол. Замысловатый узор, изображенный на приближающемся к лицу бежевом линолеуме, похожий на буддистские мандалы и соринки, вдруг мистически выросшие до размера огромных валунов соединились в психоделическом хороводе, и закружив сознание Акакия в сакральном танце унесли его далеко-далеко от неподвижного тела.
ЧАСТЬ 2.
Выход из запоя был относительно короткий. Бормотухину хватило ума скрыть от психиатра-нарколога контакт с нечистой силой после выхода из алкогольного деллирия. Поэтому до галоперидола дело не дошло. Короче, уже спустя несколько месяцев, Акакий и думать перестал об этом инциденте. Мало ли, какие картинки порождает отравленный этанолом мозг. Хотя в церковь, Бормотухин, считающий себя истым христианином на всякий случай сходил. Поставил свечку, и подняв руку в пионерском салюте торжественно пообещал Иисусу быть паинькой. Однако, человек предполагает, а бог располагает. Ведь как говаривал Чарльз Буковски: «Какая проблема с киром? Когда случается плохое, пьешь в попытках забыть; когда случается хорошее, пьешь, чтобы отпраздновать; когда ничего не случается, пьешь, чтобы что-нибудь случилось». В конце недели именно неслучившиеся события и спровоцировали отступление от духовных обетов.
В этот раз адское создание выглядело несравненно лучше. Толи он сел на раздельное питание, толи стал практиковать йогу, но оздоровительные мероприятия явно шли ему на пользу. Открыв глаза, он вздрогнул, огляделся по сторонам, поморщился и произнес мультипликационным голосом:
— О, Вельзевул. Какая только мерзость не привидится в пятницу тринадцатого.
— Чур меня, — пролепетал Акакий.
— Нет, нет, нет, — продолжил чертик, — ни тебя, ни этой поганой комнаты не существует. Это просто плод моего больного воображения.
— Изыди сатана, — замахал руками Бормотухин.
— Все точь в точь так, как говорил мне мой психоаналитик, — чертик закрыл глаза и стал массировать пальцами виски, — все это просто бредовая идея паранойяльного характера. Самое главное сохранить критическую позицию к происходящему…
— Крестным знамением тебя, нечисть, — Акакий продольно-поперечно осенил воздух щепотками пальцев.
— Нечисть? На себя посмотри, — презрительно хмыкнул черт, открыв глаза.
— А я тебя вот веником щас, — Бормотухин ползком стал пробираться к туалету в поисках орудия возмездия.
Его визави меж тем прыгнул на стол, сцепил руки за спиной и начал быстро шагать по столешнице от солонки к стакану и обратно.
— Попробуем дать объективную оценку происходящему. Что мое бессознательное пытается сказать мне таким необычным способом, — чертик огляделся по сторонам и поморщился от вида старых пожелтевших обоев на стене, стопки грязной посуды в мойке и окурков на грязном полу. Что все это означает на довербальном языке моего подсознания? Ведь все это лишь символы? При помощи свободных спонтанных ассоциаций я смогу предположить, каков скрытый смысл элементов манифестного содержания моих бредовых сновидений и интерпретировать его. Это похоже на хлев? Какие ассоциации возникают у меня со словом хлев? В хлеву родился Мессия, Так: мессия, апокалипсис, страшный суд, большой кирдык. Мне кирдык? Нет, что-то не то… Я же бессмертен как Дункан МакКлауд.
Он втянул спертый, прокуренный воздух квартиры в свой пятачок, словно охотничья собака, пытавшаяся взять след.
— Нет не хлев, на помойку? Так: помойка, загрязнение атмосферы, истончение озонового слоя, экологическая катастрофа на Земле. Нет, нет, нет… Плевать я хотел на Землю, я живу в Преисподней, — от возбуждения он схватил свой хвост и стал как бичом стегать им воздух.
Вдруг он застыл, словно сверху его окатили с головы до ног из ушата святой водой.
— На Ад? О, Бог меня подери!!! Конечно же, на ад!!! Мое бессознательное говорит мне, что я живу в аду. Да, точно. Я понимаю. Моя жизнь превратилась в АД.
Чертик схватил свою бородку и стал ожесточенно ее теребить. Подкравшийся Акакий со всего размаха звезданул по нему веником, который прошел сквозь мохнатое тело, словно оно было соткано из бесплотных нитей эфира. Зато стоящая на столе посуда брызнула осколками в разные стороны. Грохот битой посуды не привлек внимание адского посланника ни на секунду. Можно было подумать, что в комнате присутствует лишь его телесная оболочка, тогда как душа, находясь в глубочайшем трансе, витает в каких-то далеких сферах. Он задумчиво посмотрел на Бормотухина и отчетливо произнес:
— А это уже явно агрессия моего СУПЕРЭГО. Значит, я подошел к чему-то очень важному, раз СУПЕРЭГО оказывает такое жесткое сопротивление. Значит, из моего ИД пробивается, какое то скрытое влечение. Или там спрятано какое то непринятое решение, незакрытый гештальт. Что-то, что прорывается наружу. Осознание этого означало бы психическую боль, и они вытесняются и удерживаются в бессознательном.
Бормотухин в отчаянии посмотрел по сторонам: «Отче наш, иже еси на небеси, иже еси на небеси». Продолжение он не помнил, а ничего другого в голову сейчас не приходило. Но Отче, явно не спешил сойти с небес в сияющих доспехах, что бы спасти невинную Акакиевскую душу. Взгляд упал на мышеловку, стоящую в углу комнаты.
ЧАСТЬ 3.
В голове родился новый план и забрезжила хоть слабенькая, но надежда. Мышеловка была размещена на пути импульсивного хождения мохнатого монстра. Возможно тот, увлеченный своими размышлениями, не заметит коварной ловушки и попадет в стальные клещи. Но удача сегодня была явно не на стороне Бормотухина. Чертик заметил мышеловку, но вместо того, что бы обойти, с размаху прыгнул в нее как в шезлонг. В груди уже защемило в предвкушении сладкой победы, но оппонент разлегся в убийственном аппарате, заложил руки за голову, сложил ногу на ногу и снова ушел в себя. Долгожданного щелчка не последовало. Более ничего не оставалось и приходилось смиренно ждать развязки.
— А ты, кто же ты такой? Последняя загадка и после этого все грани мозаики сложатся в единую картину, — устало произнес черт и уставился на Бормотухина.
— Без сомнения этот образ впитал все архитипичные свойства отцовской фигуры. Налицо половая принадлежность, попытка внести в наше общение властную компоненту, агрессивная попытка давить не только веником, но и авторитетом, — продолжил он, — а морда до чего мерзкая!
— Но, но, — обиженно прогудел Акакий, — я бы попросил без оскорблений.
— Не ной, — твердо сказал черт, — тебя вообще нет. Ты игра моего воспаленного разума. Ты ничто, фейк, пшик, — вот хочешь, я проснусь сейчас и ты исчезнешь?
И хотя Бормотухину было обидно слышать, что он всего лишь бред инфернального гостя, но от эксперимента с просыпанием поспешил отказаться.
— А ну ка, повернись в профиль, — вдруг напрягся черт, — бог побери, кого же ты мне напоминаешь. О мой Вельзевул, да ты же Валаам Шайтанович собственной персоной.
Чертика забила мелкая дрожь, глаза его пылали, а между рожек проскочило несколько электрических разрядов, хотя может и показалось – стопроцентной уверенности в этом не было.
— Сложим все воедино, — забормотал он, — мне снится отстойное место, которое явно является прообразом АДА, в нем воцарилась гигантская фигура генерального директора ЗАО «Дьявольские сковороды и Гриль» — моего непосредственного начальника. Он пугает и подавляет меня, пытаясь метафорически убить. И я не могу вырваться из всего этого, хотя явно хочу. Амбивалентность моих желаний дает гигантское напряжение в моей психике и все это выливается в итоге в конструирование этой невыносимой альтернативной реальности во главе с этой безобразной мордой, — чертик выскочил из мышеловки и бросил еще один уничижительный взгляд в сторону Бормотухина, — мое рациональное эго должно взять под контроль эту бессознательную анархию.
Акакий не отрывая взгляда от стола, завороженно слушал непонятные слова.
— Ох, эта чертова дихотомичность. Какое решение я не могу принять? – застонал он, — долго ли я буду подчиняться еще этому ничтожеству Валааму Шайтановичу, этому необразованному мужлану, этому плебею. Посмотрел бы я, как он руководил бы «Сковородами» если бы не протекторат партии «Наш дом – Геена Огненная». А я, черт с докторской степенью, вынужден слушать его бестолковые нотации, терпеть его унылый менеджмент и смиряться с тем, что он не может взять на себя ответственность за внедрение разработанной мною новой уникальной методики наказания грешников на основе современнейших энергосберегающих технологий. Хотя я, если бы захотел, мог внедрить ее на своем предприятии… Ведь и деньги то на этот проект есть. «Адскобанк» предлагал инвестировать в мой проект всего за 40 % будущей прибыли. А я все жду чего-то. Нерешаюсь признаться себе, что время уходит.
— Время уходит, а я все жду чего-то, — чертик сменил лирический тенор на драматический шепот.
— Жду чего-то!!! Я понял. Да к богам собачьим эти «Сковороды», — заорал он. Я ПОНЯЛ.
Образ Бормотухина и бесцветный интерьер его комнаты стал медленно таять в воздухе. В окошко пахнул свежий запах горящей серы. Ветер перемен.
В. Савченко, 2012 г.
3 Комментарии