«Чемпионом России в абсолютной весовой категории становится Савченко Валерий» — звучит голос из динамика, я немного опускаю голову и на мою шею ловко накидывают ленту с золотой медалью. Поздравления тренера и товарищей по команде, банкет в честь окончания соревнований, поезд в Екатеринбург. Идет 1995 год, я молодой офицер в чине старшего лейтенанта, моя служба в Спортивном Клубе Армии идет уже третий год и я радуюсь жизни настолько насколько это возможно бездомному 27 молодому человеку без излишек наличности в карманах.
Двухнедельный отпуск оперативно залечивает синяки и растяжения, и я снова в строю: две тренировки в день: стандартный спортивный режим профессионального спортсмена. Я знаю, что моя кандидатура одобрена для участия в Чемпионате Мира, однако мне не известно где будет проходить это мероприятие. Но однажды проснувшись я собираю в единое целое осколки сновидения, в котором я стою на палубе огромного лайнера, величественно заходящего в красивую бухту. На берегу залива завернутая в простыню здоровенная бабища с пустыми глазами, держащая в руках факел. Удерживая невнятное волнение бегу в спортзал, на вахте дежурный офицер кричит: «Савченко к начальнику клуба». Виктор Иванович Борзенко, подполковник, международник по конькобежному спорту энергично жмет мою руку и торжественно вручает телеграмму: «По результатам отборочных соревнований, бла-бла-бла… драться за титул чемпиона мира в Сан-Хосе, США. Оплата расходов на спортсмена и тренера за счет федерации». Я подпрыгиваю от радости, но вскоре от опьянившей меня новости остается лишь легкий дымок похмелья со всеми присущими ощущениями. Приходят воспоминания прошлогоднего Чемпионата, в котором я также был отобран в сборную страны и последующий за этим изящный поворот судьбы показавшей мне ягодицы вместо триумфальной поездки. Причина эпичного фейла состояла в правилах выезда спортсмена-офицера за рубеж нашей родины. Алгоритм был следующим: для начала нужно было отослать почтой (и увы не электронной) официальное приглашение на международное соревнование в спорткомитет Вооруженных Сил РФ в Москву, затем после неспешной проверки военных чиновников от спорта получить ответ-разрешение на поездку, этот документ с поклоном доставлялся в особый отдел штаба округа, где опять же неспешно проверялось личное дело офицера. И вот только после этого все заключения предоставлялись в ОВИР с сопроводительным письмом от ЦСКА с просьбой выдать загранпаспорт. Далее дело за малым — получение визы. Исполняя безусловно необходимую, но невероятно медленную процедуру в 1994 году я получил разрешение от спорткомитета ВС РФ ровно через неделю после окончания чемпионата мира. Тешить себя иллюзиями, что в этот раз ситуация сложиться иначе было конечно нелепо. На деле же данной истории было суждено произойти вопреки всем законам вселенной. Мой тренер, исполненный намерения увидеть чудеса заморской жизни нашел административный ресурс в виде Николая Николаевича — отставного полковника засекреченных органов, который проникнувшись патриотическим чувством стукнул кулаком по столу и твердо заявил — паспорт получишь всенепременно, ибо честь страны нужно защищать. И я прослушав подробный инструктаж о том, что нужно говорить, иду в паспортный стол, излагаю просьбу и произношу магическую формулу: «Николай Николаевич, должен был вам позвонить». Работник ОВИРа чешет затылок и просит документы из которых у меня всего лишь удостоверение личности офицера (гражданского паспорта в те времена у военных не было), анкета и фотографии. «Этого недостаточно» — заключает чиновник. Я, по правде говоря, не очень то надеясь на чудо забираю документы, глубоко вздыхая шагаю к выходу, произнося под нос что «я, мол так и передам Николаю Николаевичу, что невозможно». Наступает момент глубоко вздохнуть моему оппоненту: «Ладно, давай. А когда паспорт то нужен?» Паспорт был нужен не позднее чем через неделю, иначе получение визы становилось невозможным», о чем я и повествую. Чиновник возмущается: «Ты что вообще офигел, это совсем нереально!» Я молча убираю в карман свою ксиву и без возражений топаю к выходу, демонстрируя всем своим видом образец христианского смирения. В комнате сгущается атмосфера и в момент когда я уже поворачиваю дверную ручку, меня настигает голос: «Ладно, оставляй анкету с фотографиями и приходи через семь дней.»
Через неделю я получаю свой первый загранпаспорт и смотрю на него как на некий артефакт, чудом попавший в мои руки из глубин альтернативной реальности. Паспорт отправляется в федерацию и спустя 15 дней я узнаю, что чудеса таки бывают и судьба может демонстрировать мне не только свои филейные части. Однако когда я сажусь в самолет, а особенно, когда я выхожу в аэропорту Сан Франциско, меня настойчиво преследуют мысли о том, что все это происходит во сне и момент пробуждения принесет мне устойчивое состояние глубочайшей депрессии. Офицер миграционной службы задает мне какой-то вопрос, я с перепугу киваю головой, не понимая ни слова. В глубине мозга всплывает одинокая фраза из курса английского языка военного института: «POW what your military specialty?» В переводе это означает: «Военнопленный, назовите вашу воинскую специальность» — бесспорно, не самый подходящий ответ при пересечении границы, при условии, что вы пересекаете ее не на танке. Представитель сборной поспевает вовремя, о чем-то говорит человеку в форме и затруднения разрешаются, в паспорт ставят печать о въезде. Я словно в тумане делаю шаг на территорию Соединенных Штатов. Что я чувствую, не описать словами… Наверное мне реальнее представить, что я шагнул на поверхность луны. Первый раз за границей и это, мать его, Америка!!! Земля обетованная, Шамбала, Атлантида! Что значило в те годы очутиться в Америке ? Это ни за что на свете не сможет понять тот, кто не покупал американские джинсы за сумму равную двухмесячной зарплате советского инженера или тот, кто не жевал битум (сосновую смолу, парафин) мечтая о жевательной резинке. Команда размещается в гостинице и мы отправляемся в ресторан на праздничный ужин. Впрочем возможность наесться от души радует одного меня — я выступаю в абсолютной весовой категории, остальным приходится держать вес. Местные старожилы подходят к нам, знакомятся, берут автографы — не могу сказать, что это не льстит самолюбию, как-никак, а это признание спортивного мастерства на международном уровне.
Следующая неделя проходит в тренировках, медицинских комиссиях, взвешиваниях и прочих хлопотах. После обеда свободное время, несколько раз удается смотаться в Сан-Франциско прогуляться по набережной, поглазеть на достопримечательности.
Как зачарованный я смотрю на висячий мост через пролив Золотые Ворота. Он соединяет север полуострова Сан-Франциско на и южную часть округа Марин, рядом с пригородом Саусалито.
Ни на минуту не оставляет ощущение, что я либо в горячечном бреду, либо попал на съемки фильма — настолько все происходящее далеко от реальности. Вот знаменитая тюрьма Аль Катрас, куда упекли известного на весь мир Аль Капоне, а ведь он в моем субъективном мире существовал исключительно в гангстерских детективах.
Каждый день проходит словно в тумане, но вот наконец-то начинаются бои. Сказать, что я волнуюсь это ничего не сказать — я просто эмоционально горю, пылаю. Психологически я не готов, ведь это мои первые соревнования такого уровня, да еще и за границей нашей Родины, за которые мне также не доводилось выбираться. Но раз уж чудеса начались, то это значит, что у бога есть на их счет какой-то план. На третий день я в полной для себя неожиданности выхожу в финал и мне предстоит сражаться за титул с трехкратным чемпионом мира, родом из Нью-Йорка. Наверное для меня это было уже перебором, я не справляюсь со стрессом и после бессонной ночи пропускаю во втором раунде боковой в челюсть и осознаю себя на полу. Надо мной стоит рефери, перечисляя цифры от одного до восьми, зачем то по английски. Ах да, я же в Америке и здесь все говорят по английски. Нокаута нет, но на меня накатывает какая-то смертельная усталость — все события происходящие последние три месяца придавливают меня невыносимым грузом. Я сливаю финал, обидно конечно, но если честно, я о «серебре» и мечтать не смел. В тот день, вставая на пьедестал, я поднялся над обыденностью своей жизни. Я еще не понимал, но что-то в тончайших настройках моей судьбы изменилось и с этой самой секунды Тот, Чье Имя Нельзя Произносить задал моему земному существованию совершенно иной вектор развития.
Через несколько недель после возвращения в Екатеринбург моим невероятным путешествием в стан потенциального противника всерьез заинтересовался особый отдел, но в события снова вмешался засекреченный полковник и все вопросы себя исчерпали. Мы с ним подружились после этого, он гордился моим результатом, чувствуя свою сопричастность. Восемь лет назад он умер. Правильный был человек, очень порядочный и бескорыстный. Светлая ему память.
9 Комментарии